Brave New World |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Brave New World » Настоящее » [03.03.2003] Protect what you love, destroy what you don't
Rabastan Lestrange, Nick Selwyn
3 марта 2003 года, полдень
Место действия: Бакстон-Роуд к востоку от Хэйзел-Гроув (карта)
До Шервуда далеко нам, гораздо ближе петля —
Веками, увы, не меняется, правосудие короля.
Отредактировано Narrator (2021-03-22 15:29:32)
Дождя не было уже больше недели, и лошадиные копыта почти звенели, касаясь подсохшей земли. Дороги вокруг Стокпорта превратились в щебень еще в 2000-ом после отступления Орденских войск. Были бы там мосты, сожгли бы и их, но за неимением мостов пришлось разрушать дороги. Потом, правда, когда дошли до реки Гойт, сожгли и все мосты тоже. И всю эту часть Стокпорта: Торкингтон, и Норбери, и Хай-Лейн. Да вся Бакстон-Роуд превратилась в развалины, уцелело только несколько домов, в одном из которых, на самом краю, теперь находился КПП. Когда находился, а когда и нет — далеко не каждый день. В конце концов, людей мало, а по ту сторону границы — невидимой и никак не обозначенной — лежал Парк. Для местных Парк, для прочих — Национальный парк Пик Дистрикт, теперь территория Ордена.
— А что там? — в шестой раз уточнил Джонсон. Это было не его настоящее имя, разумеется, но для Ника он был Джон Джонсон, и его нужно было проводить до границы. Документы у него то ли были, то ли не было — он говорил, что были, но говорил так, что Ник понял — проверки они не выдержат.
— Парк, — мрачно буркнул Ник. Поездка действовала ему на нервы — эту дорогу он ненавидел от всей души: стоявшие справа и слева полуразрушенные дома выглядели так, будто из темных провалов окон вот-вот полезут, клацая зубами, неведомые чудища или внезапно повалит облако черного чародейского дыма. Здесь, насколько он знал, бояться было нечего, но ему было все равно не по себе. — Деревья, дорожки, егеря… Но меня это уже не касается. У вас ведь есть пароль? Или что там?
Джонсон скривился как от зубной боли.
— Мне сказали, что вы проводите…
— До границы. Не дальше.
На самом деле, среди орденских егерей Пик Дистрикта у Ника было несколько приятелей, но тут ведь как — повезет, не повезет…
Ник переложил повод в левую руку и пошевелил замерзшими пальцами, сжимая и разжимая кулак, прежде чем сунуть закоченевшую руку в карман парки. День был ясный, но холодный, и легкий бриз никак не согревал.
Дорога повернула снова, и Ник выругался сквозь зубы — к коновязи перед КПП были привязаны лошади. Джонсон напрягся, Мистер Ленин под ним заплясал, и Ник повернулся в седле.
— Не нервируйте лошадь, ну. Сидите спокойно, все будет хорошо.
Он ездил здесь и раньше, и его даже останавливали. Но никогда раньше ему не было так страшно. Джонсон был не жеребцом-пятилеткой, объяснить его было куда сложнее.
— Мне нельзя… попадаться.
— Значит, не попадетесь. Пристрелить вас, чтобы вы не достались врагу?
— Что вы несете?! — голос Джонсона задрожал от ярости.
— Не кричите. Все будет хорошо.
Они уже почти миновали КПП, когда дощатая дверь распахнулась, и на пороге возник лысоватый, полноватый солдат самого невоенного вида.
— Именем короля…
Закончить он не успел — Джонсон дал жеребцу шенкеля, и тот понесся прочь по разрушенной дороге. Ник задержался только на мгновение — от неожиданности — а потом кинулся следом с воплем: "Стой, эй, куда?" Глупость несусветная это была, но тогда он думал только о Мистере Ленине — тот не должен был сбежать с Джонсоном.
Дождя не было уже больше недели, что не могло не радовать. Ранняя весна, зима и поздняя осень, то есть большая часть года, были не самым любимым временем для Рабастана, — прошло уже больше пяти лет, а ему так и не удалось согреться после изнуряющего холода серых тюремных стен. Мужчина передернул плечами.
Инспектирование границ и проверка КПП давно стала неприятной рутиной. Ни один из офицеров военной полиции на такое не соглашался, но Лестрейндж научился находить в этом какое-то свое удовольствие. Во-первых, можно было завернуть в Манчестер и проверить "свои" дела. Во-вторых, никогда не знаешь, кого провидение выведет к границам на этот раз. Ну и, в-третьих, всегда можно было от души позабавиться, подтрунивая над местными пограничниками, которым вот совсем никак нельзя заплывать жирком и терять форму. Стокпорт, Олдхем, Рочдейл и другие пригороды Манчестера в те месяцы, когда промышленный и железнодорожный центр снова оказывался в руках армии Триумвирата, становились едва ли не самой горячей передовой, которая нет-нет, да и даст прикурить тому же Ньюкаслу в вечном огне и затяжной осаде. А потом удача снова отворачивалась от подданных Его Величества, и Большой Манчестер снова уходил в лапы Томми Гонта и его псевдо-рыцарей. Для многих за последние годы противостояние Ордена и Триумвирата стало чем-то личным: кто-то в этой войне потерял семью и друзей, кто-то родной дом и прибыльное дело, а кто-то оказался настолько идейным, что это давно переросло в фанатизм. Рабастан фанатиком не был, да и все, что мог, потерял или до катаклизма, или в первые его дни. Но с безумиями Реддла, как бы он сейчас себя не именовал, Волдеморт, Гонт, Магистр или Темный лорд, пора было заканчивать. Три поколения магических семей страдало от его мегаломании. Три поколения Лестрейнджей. Так что успехи на этом участке фронта, пусть чародей лично уже в военных столкновениях участвовал не часто, воспринимал особенно радостно.
Сегодня на КПП капитан прибыл уже обычным для нового мира, но весьма экзотичным для себя лично способом - верхом на лошади. Коня ему подсуетили в Манчестере, кратко проинструктировали, как со скотинкой обращаться и отправили по Бакстон-Роуд к самой границе. А на той стороне - Парк. Нервное место. Безлюдное. Лестрейндж в седле чувствовал себя, как мешок с г... картошкой, отбил себе колени и задницу, да и от мозолей на пальцах спасли только плотные кожаные перчатки, которые жесткий кожаный повод порядком потрепал в нескольких местах. Спасением было только то, что конек под офицером оказался смирным, абсолютно равнодушным к туше у себя на спине и некапризным. К коновязи Рабастан прибыл буквально на 30 минут раньше "нарушителей", буквально "стек" по гладкому боку лошади и собирался хорошенько так посидеть, пока перетруженные непривычной работой мышцы ног не перестанут мерзко-мерзко трястись где-то под кожей.
Ну разумеется мироздание было против! Кто бы сомневался?!
Заслышав крики и возню возле коновязи (надо же, кто бы мог подумать, что они снова войдут в моду вместо парковок и паркингов), капитан, забыв на столе и головной убор, и перчатки, выскочил на крыльцо, едва не налетев на одного из бойцов заставы, застывшего в немом изумлении. И было чему удивляться: два всадника совершенно спокойно, едва ли не шагом, доехали до КПП и, не дослушав даже традиционного приветствия, рванули на "ту сторону", что называется, с места в карьер. Оставался один вопрос. На кой ляд они вообще перлись сюда? Видимо, надеялись, что здесь вообще никого не будет. Так случается, - кадровый голод в условиях непрекращающихся военных действий дает о себе знать. А места тут дикие, да еще и близость национального парка, который наверняка кишит оборотнями. А если не оборотнями, то бандюганами всех мастей.
Все это Лестрейндж дослушивал уже на ходу. Что-то ему подсказывало, наверняка логика и рациональное мышление, что люди с "чистыми" документами, которым нечего скрывать, такой херней, как прорыв через КПП, не занимаются. Чертыхаясь, как последний гоблин, мужчина буквально заставил свое измученное дорогой тело взгромоздиться обратно в седло. И тут волшебник понял, что спокойный коник имеет свои минусы: такой не понесет, но и "заводится" он тоже далеко не сразу. Лишь с третьего пинка соловый понял, чего этот истерик на хребте от него хочет и сперва бодро зарысил, а потом даже поднялся в галоп (едва не вытряхнув из седла самого Лестрейнжа, вцепившегося одной рукой в повод, а другой в гриву лошади). Разрушенная дорога болью отзывалась в плечах и пояснице.
Рабастан был зол, как тысяча чертей.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Ездить "Джонсон" умел. Вполне прилично для непрофессионала, однако никаких шансов сбежать от жокея у него не было. Даже если седло у Ника было обычное, а лошадь — уже немолодая. Но скаковая лошадь — всю жизнь скаковая лошадь, и Гомик, повинуясь его коленям и голосу, начал набирать скорость. Инстинкт, не разум заставил его взять влево, и он несся теперь по обочине, между дорогой и опустевшими домами, молясь, чтобы Гомик не наступил на вывернутый из земли камень или кусок асфальта, чтоб ее копыто не попало в яму, Джонсон не вылетел из седла летящего прочь Фонарика, и земля снова звенела под ним, как в былые времена, и дистанция между ним и Джонсоном сокращалась, и все ближе были покореженные ворота национального парка.
— Давай, — после первого оклика Ник заткнулся, поздно было и звать, и злиться, и шептал сейчас только для Гомика. — Скорее, ты можешь, ты помнишь!..
Гомик помнил и летел, как будто не было этих безумных лет, как будто они снова оказались в Донкастере или в Эйнтри и впереди летел фаворит, и приближался и приближался финиш — не граница еще, но уже чужая земля.
"Зигзагами, — мелькнула выцепленная откуда-то чужая мысль, не из Карла Мая, но из какого-то фильма, смешное имя, Карл Май, — зиг…"
Он не успел додумать, Гомик словно провалился под ним куда-то, и земля — он успел даже заметить рваный край приподнятой асфальтовой глыбы — рванулась ему навстречу. Он успел еще ощутить, что катится, успел обрадоваться, что упал хорошо, испугаться, что другие лошади, какие?.. и все исчезло.
Придурки были на удивление быстрыми. И придурки ли? Уж слишком хладнокровно они подъехали на КПП, слишком нагло, даже рисуясь, показались солдату на посту, а затем, дав себя рассмотреть, рванули во всю прыть в сторону Национального парка. А это уже земля, подконтрольная Ордену Авалона. Дракклы! Да они словно издевались, абсолютно уверенные в своей безнаказанности. Ведь даже если на пропускном пункте в этот день будут люди, вряд ли они рискнут без приказа покинуть свой пост, да еще и углубиться на территорию противника. Капитану Лестрейнджу такой приказ был не особо нужен, - если попадется будет сам себе дурак. Но он не попадется.
Все эти сложные и умные мысли, на самом деле, вихрем пронеслись в голове чародея, и их тут вы выдул оттуда ветер, рванувший в лицо стоило его спокойному коньку вспомнить, что он умеет галопировать. Два-три неуверенных такта, снова тряская ускоренная рысь, еще один пинок пятками в худые бока и нервный крик над ухом, снова несколько тактов. С трудом, пересиливая себя, лошадь вспоминала, что умеет бегать, а Лестрейндж на практике узнавал все прелести быстрых аллюров. Сперва он чуть не откусил себе язык, после чего перестал орать на лошадь. Потом его, на каком-то уж очень резком ухабе, чуть не выкинуло через голову скакуна вперед, заставив пригнуться к лошадиной шее и еще крепче сжать коленями бока скотине. И все равно не покидало ощущение мешка с навозом и подозрение, что стоит соловому замедлить бег, как все позвонки высыпятся на землю через штанины.
И, надо признать, черта с два бы Лестрейндж догнал нарушителей, под которыми были на самом деле отличные кони. Если бы не трагическое недоразумение, случившееся со вторым, замешкавшемся у КПП, мерзавцем. Рабастан едва успел взять правее и осадить лошадь, заметив вдалеке за столбом уже оседающей сухой пыли неявные силуэты на земле. Соловый, распробовав вкус мнимой свободы и слабость всадника, класть хотел на все попытки остановить его. Сперва, повинуясь даже не всаднику, а боли от железа в пасти, шарахнулся вправо, куда капитан рванул поводья, а затем, наконец услышав, чего от него хочет человек, перешел на рысь, все замедляясь и замедляясь. В итоге, прежде чем остановиться, Лестрейндж словно проехал круг почета вокруг уже поднимающейся, хоть и с трудом, с земли лошади и человека без сознания. Почувствовав, что азартная скотинка наконец остановилась, чародей тяжело выдохнул, вздохнул и, не без труда перекинув ногу, сполз на твердую землю. Ноги едва слушались, так что вместо того, чтобы присесть возле человека на земле, капитан не сильно пнул его под ребра мыском ботинка. Во внутреннем кармане пальто лежала тяжелая фляжка с недурственным по нынешним голодным временем бренди, волшебник сперва сделал немалый глоток. Подумал и повторил. И только после этого, превозмогая боль в суставах, присел возле нарушителя, проверил биение пульса на шее и от всей души отвесил лежащему смачную оплеуху.
- Именем короля! Вы арестованы. Вы имеете право... прийти в себя и не усложнять никому из нас жизнь.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Ник приподнял голову, а затем, морщась и чертыхаясь, сел, одновременно ища глазами Гомика. Глупо, но первым его чувством было облегчение — Гомик стоял на всех четырех ногах и выглядел слегка ошарашенным, но невредимым. А вот Ник тем же похвастаться не мог: голова гудела, и вся левая сторона тела горела как в огне. Джинсы уцелели, но парка на левом боку была разодрана в клочья, и из прорех торчала вата. Судя по ощущениям, под прорехами хватало ссадин, и, когда Ник коснулся ноющий скулы, локоть и бок отозвались болью, а на пальцах остались красные капли и грязь. В общем, очень легко отделался.
Очень осторожно он начал подниматься на ноги.
— Где… Фонарик?
Тоже глупый вопрос, запоздало осознал он, и нашел, у кого спрашивать. У мужика, который дал ему оплеуху, на воротнике был военный значок… еще и офицер. И, судя по аккуратно подстриженной бородке и ухоженным ногтям, не с передовой. Вот ведь вляпался!
Мысленно Ник ругал "Джонсона" последними словами, но вслух пояснил лишь:
— Вторая лошадь. Фонарик.
Отредактировано Nick Selwyn (2021-04-03 02:36:11)
Офицер неопределенно дернул плечом:
- Лошадь? Там, - офицер неопределенно махнул рукой в сторону леса, куда унесся второй всадник. - Но, поверьте, потеря лошади сейчас наименьшая из ваших проблем.
Беглец хоть и пришел в себя после "терапевтических мер" Лестрейнджа, все равно выглядел скверно. Кровящие ссадины на лице и руках, царапины и ушибы, которые в считанные часы нальются темной дурной кровью, разорванная одежда, - без лишних сантиментов бывший Пожиратель смерти назвал бы внешний вид нарушителя жалким. Рабастан криво и как будто с жалостью ухмыльнулся, глядя на свою "добычу". Как человек, не раз уходивший от погони, он знал, как обидно оказаться в лапах преследователя за минуту до спасения. А все из-за проклятой случайности. Но, как бы то ни было, сейчас беглец был в полной власти контрразведчика с весьма дурной репутацией.
Повинуясь взмаху волшебной палочки, руки беглеца опутали веревки. Этого можно было, в принципе, не делать, вряд ли после столь серьезного падения он мог бы стать серьезным противником или поставить рекорд по бегу с препятствиями, но вот выхватить пистолет из-за пазухи и всадить в волшебника две-три пули вполне по силам даже такому доходяге. А подыхать в лесу на территории Ордена в планы Лестрейнджа не входило в ближайшие пару лет. Младший из братьев Лестрейнджей осторожничает и перестраховывается, - чудо из чудес, впервые на арене этого блядского цирка.
- Собственно, как я уже сказал, если вы не будете на ровном месте создавать проблемы, все это может закончится практически хорошо. Как минимум, для одного из нас. Давайте начнем с того, что вы представитесь и попробуете в двух словах мне объяснить, что это драклы подери было такое.
Говоря все это, Лестрейндж внимательно изучал своего пленника, пытаясь понять, видел ли он его раньше, знакомы ли они, был ли перед ним маггл или волшебник. Пока что ни тени узнавания юноша не вызывал, абсолютно никаких ассоциаций или идей, кто же он такой.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Ник вздрогнул, когда его опутали веревки, и рефлекторно попытался дернуться, но безуспешно. Магия, дьявол! Угрозу в словах собеседника он тоже распознал, но только никак не мог поверить, что ему действительно что-то грозит. Он же не сделал ничего плохого, он просто ехал! И расшибся, он уже расшибся. Болело у него сейчас все, а теперь он даже кровь со щеки не мог стереть.
— Меня зовут Ник, — послушно ответил он, глядя на парк — такой близкий, такой недостижимый. — То есть, простите, Андроникус Селвин. Я берейтор. Я ехал… — он хотел махнуть рукой, указывая направление, но ничего не вышло, и он только вздохнул. — Туда. В Ледибут. Вы не знаете, наверно — там есть… теперь это надо называть лавкой, наверно. Раньше это был магазин, для тренеров и лошадников. Корма, упряжь… Ледибут. Теперь там тоже что-то такое. Там делают свои корма и добавки. И ветеринар там тоже хороший. Нам сделали особый заказ, я должен был его забрать. А по дороге…
Все, что было сказано до этого, было чистой правдой, даже если обмен товаром через границу не вызывал особого восторга ни у Ордена, ни у Триумвирата. Но что делать, если по эту сторону таких добавок не делают?
— …около Дидсбери… Этот мужик, он попросил его подвезти. Я сказал: хорошо… не бесплатно, конечно. Он сказал, что ему сюда надо, в КПП. А потом… обрезал повод и как дернет! С Фонариком, за Фонарика меня хозяин убьет…
Ник говорил мрачно, глядя на левое плечо военного, как человек, знающий, что он виноват, и злящийся из-за этого. Сэр Джон действительно будет в бешенстве: пропавшая лошадь — не шутка. Хорошо хоть, Гомик вроде в порядке.
— Можно, я лошадь посмотрю? Что не сломано ничего?
Ему не надо было притворяться, он и вправду был встревожен: стоял Гомик как-то не очень. Не подвернул ли ногу?
Селвин? Высокий, крепкий, с глухим и властным голосом. Лицо из памяти почему-то стерлось. Они с Трэверсом были приятелями, кажется... Рабастан лично знаком и с тем и с другим был лишь шапочно: они присоединились к Темному Лорду, когда Первая магическая война была в самом разгаре и были слишком молоды и неопытны, чтобы привлекать к себе внимание; а после реабилитации младшему Лестрейнджу, стремительно возвысившемуся над остальными Пожирателями Смерти, было совсем не до них. Одно знал точно: Селвин оказался трусом и лжецом, продавшим своих соратников за пятнадцать лет мнимой свободы. По возрасту этот юнец мог быть его сыном. Яблочко от яблони?..
- Селвин, значит... Я сейчас должен был бы попросить вас представить соответствующие документы, но раз уж у вас это вызовет очевидные затруднения, то, пожалуй, окажу вам любезность. Можете не благодарить.
На этих словах капитан, тяжело вздохнув, принялся обыскивать связанного берейтера. Шариться вот так, словно маггл, по чужому телу было неприятно, казалось чем-то слишком интимным, беспардонным. Магией было бы проще, но резерв Лестрейнджа был ограничен, да и чуть больше чем на треть пуст. Первым делом чародей искал волшебную палочку. Не нашел и был очень озадачен. Вместо этого на поясе мистера Селвина обнаружился на поясе нож, который тут же перекочевал к Лестрейнджу, а во внутреннем кармане разорванной куртки да набора документов, одни выпущены Триумвиратом, другие - Орденом Авалона. Это как раз ни шокирующим, ни даже просто удивительным не было: все годы, что длилась война между роялистами и самозванными революционерами, Манчестер и ближайшие к ним территории переходили из рук в руки, словно Кубок по квиддичу, только в разы чаще. Ожидаемо, что местные жители давно приспособились к жизни, когда засыпаешь подданным одного правителя, а просыпаешься под властью другого. Оба идентификатора, к слову, подтверждали сказанное Ником. Вот только в графа "статус крови" уверяла, что перед Рабастаном всего лишь маггл. Волшебник удивленно вскинул брови.
Закончив с личными вещами Рабастан принялся за седельные сумки. Конь сперва шуганулся, но после все-таки дал себя поймать и спокойно стоял, пока незнакомый ему человек перебирал его ношу. Собственно, кроме карабина там ничего интересного не было: кустарные охотничьи патроны, бутерброды и самый обычный маггловский спальный мешок. Карабин с боезапасом, разумеется, был изъят также, как и нож, а вот все остальное контрразведчик не посчитал чем-то интересным, а потому оставил как есть, в некотором хаотичном беспорядке после торопливого обыска.
- Ну что ж, мистер Селвин, можете осмотреть лошадь. Попытаетесь удрать или выкинуть какой-нибудь фокус, я убью и вас, и вашу лошадь, - после еще одного взмаха волшебной палочки путы на Нике исчезли. Свою угрозу мистер Лестрейндж произнес абсолютно будничным тоном, без рисовки, бравады или нажима в голосе, обычных для такого рода обещаний. Простая констатация факта от профессионала своего дела. А убивать Рабастан умел чертовски хорошо. - Кстати, а кем были ваши родители?
В конце концов, какая к дракклам разница, был ли этот Селвин родственником старому соратнику или нет. Та жизнь осталась далеко в прошлом, как и люди, носившие на предплечье череп и змею. Но какая-то гнилостная злобушка не давала просто так оставить это дело. Неужто у Селвинов не такая уж чистая кровь, как им бы того хотелось? Сейчас такие вещи не должны были бы волновать Лестейнджа вообще, но старые привычки отмирают медленно.
Не дождавшись ответа на свой вопрос, очень тихо, мужчина добавил:
- Это хорошо, что места вам знакомые. Очень хорошо...
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Обыск Ник вытерпел, после первого недоумевающего восклицания, молча. Что-то было в этом волшебнике, что его пугало. До Катаклизма, рассказывали, были волшебники, которые ловили обычных людей, издевались над ними как хотели, а потом магически лечили, стирали им память и отпускали. В своем прошлом Ник не находил таких воспоминаний, но глубокое презрение к тем, кто неспособен к колдовству, пропитывало его детство, как вода — морскую губку, и ничего иного он от этого волшебника не ждал, это тебе не безобидная гадалка Джеки.
"Учреждение", — вспомнил он. Нет, не учреждение. Но все-таки…
Веревки исчезли так же волшебно, как и появились, и Ник похромал к Гомику — левая коленка теперь болела. Но вообще — в рубашке родился, мог бы и сломать себе что-нибудь. Или может, этот… полечил? Нет, тогда он бы и ссадины вылечил — колдомедику это раз плюнуть…
— При чем тут мои родители, мистер… сэр?
Морщась от боли, он присел на корточки и принялся ощупывать левую переднюю ногу Гомика — ту, что ему издалека не понравилась. Знал он, конечно, при чем — но первым его инстинктивным порывом было промолчать. В конце концов, у него в документах везде было написано, что он маггл, черт его знает, что этот тип ему пришьет.
- Давно, еще до катаклизма, у меня был... коллега, которого звали Селвин. Подумал, может вы родственники. Я о нем ничего не слышал со времен битвы за Хогвартс, - ответил Лестрейндж, вертя карабин в руках. Он не был настолько спецом, чтобы определить марку или калибр на глаз, но визуально ружье производило впечатление добротного инструмента охотника. С гладкоствольным оружием мужчина имел дело редко, все-таки от охоты на всех, кроме магглов и их полукровок, он был максимально далек, поэтому немного неумело вскинул приклад к плечу, выцеливая что-то видимое только одному ему в чаще леса. А может просто примеривался к новой игрушке. - Помнится, Селвин неплохо умел выслеживать зверя и был терпеливым, как ящер. Жаль, что на этом его достоинства, в общем-то, заканчивались.
В последних словах явственно слышалось не то брезгливость, не то презрение. В первые месяцы в Азкабане Рабастан еще надеялся, что вот-вот стены проклятой тюрьмы рухнут под напором десятков заклинаний, ведь столько сторонников Темного лорда осталось на свободе, и они обязательно придут за самыми преданными его последователями, чтобы продолжить искать пропавшего Повелителя. Но время шло, а ничего не происходило. Казалось, весь мир забыл про них, покинутых, униженных подлым судилищем, никому не нужных. А потом пропало и само ощущение времени, вся жизнь превратилась в бесконечный сон, полный изнуряющего, холода, отупляющего бездействия и непрекращающихся кошмаров. А в это время те, кто клялся в вечной верности Лорду Волдеморту, строили свои новые блистательные жизни, просто перевернув позорную страницу своего прошлого. В том числе Малфой, Гойл, Трэверс. И Селвин.
Лестрейндж зябко передернул плечами, избавляясь от наваждения прошлого, и еще раз взглянул на лес. Искать беглеца в Национальном парке на вражеской территории, конечно, было безумием. Но разве самоубийственные миссии не конек бывших Пожирателей Смерти? Капитану было искренне плевать на пропавшую лошадь, его интересовал исключительно всадник, так перепугавшийся людей на КПП, чтобы так бездумно драпануть на глазах у минимум пяти человек с оружием. Те, правда, тоже изрядно изумились и, видимо поэтому, не стреляли вдогонку.
- Ну что, если конь ваш в порядке, прошу в седле, - решение было принято, так что откладывать "погоню" не имело никакого смысла. Очень повезет, если вторая лошадь тоже споткнется и переломает себе ноги. Ну или беглец, падая, свернет себе шею. Но в такую удачу Лестрейндж верил не больше, чем в независимость Ирландии. - Попробуем догнать вашего случайного попутчика и вернуть лошадь законному хозяину.
С тяжелым вздохом, полным ненависти к новым средствам передвижения, Рабастан изловил своего коня и не без труда и ругани взгромоздился в седло. Карабин ужасно мешал, но возвращать его Селвину никто не собирался.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Руки Ника, заботливо ощупывавшие лошадиную ногу, замерли, когда волшебник заговорил о его отце, но когда тот умолк, он так же молча возвратился к своему занятию. "Терпелив", значит… "Неплохо умел выслеживать"… Был, умел… Значит, он-таки мертв. К чертовой матери! Получил то, что заслуживал.
— Ш-ш-ш-ш, хороший мой, — он похлопал Гомика по шее, переходя к следующей ноге. Жеребец все еще не пришел в себя после скачки и падения, только этим и можно было объяснить его покорность. — Все хорошо, ты молодец, ты умница…
Он привычно вытащил из кармана кубик комбикорма, и, только скармливая его Гомику на раскрытой ладони, осознал, что волшебник мог решить, что он полез за оружием — что его могли застрелить, прямо сейчас. Сердце замерло и тут же пустилось вскачь, Ник невольно обернулся, но волшебник смотрел на лес, и он, прижавшись на миг лицом к теплой лошадиной шее, снова присел на корточки, осматривая вторую ногу. Тут обнаружились царапины, и он полез в седельную сумку за мазью — неторопливо, напоминая себе, что маг уже все осмотрел, он знает, что никакого оружия у него нет… кроме бритвы, конечно, но это же будет полный бред, он же не солдат и не убийца, он просто Ник…
Обе задних ноги оказались в полном порядке, и Ник, выпрямившись, благодарно погладил Гомика и сказал об этом волшебнику, когда тот ошеломил его снова.
— Догнать? — в первую минуту Ник ушам своим не поверил. — Кого, Фонарика? Но…
Фонарик был моложе Гомика, а левая сторона тела болела все сильнее, так что наездник из него был сейчас так себе… но "Джонсон" был еще хуже. Если он не вылетел из седла… вряд ли, Фонарик все-таки был хорошо воспитан. Но вряд ли он так и мчался вперед, и Фонарик бы ему не дал, и…
— Там же Орден, — честно сказал он, вдруг мужик не знает. — Простите… а как к вам обращаться?
Лошадь нервно всхрапнула и пошла боком, пытаясь избавиться от неопытного и неаккуратного всадника, когда Лестрейндж слишком сильно дернул за повод, одновременно ударяя пятками по бокам животного. От обилия противоречивых команд соловая распсиховалась и стиль незатейливым способом попыталась избавиться от слишком непонятного и утомительного для ее лошадиного умишка человека. Рабастан был ожидаемо против. Но стоило ему чуть "отдать" повод коню и перестать давать невнятные посылы, как тот почти сразу успокоился, напоследок коротко заржав. Точно выматерился на идиотов и неумех. Мистер Лестрейндж в долгу не остался и наградил солового несколькими непечатными эпитетами.
Когда контакт с транспортным средством был налажен, мужчина вновь вернул все свое внимание захваченному нарушителю. Бывший Пожиратель смерти не был разведчиком, не ходил "в глубокий тыл противника", изучал карты поверхностно и, в целом, больше уделял по роду службы внимания территориям, подконтрольным Триумвирату, нежели владениям Гонта. А потому проводник в приграничной зоне, неплохо знакомой местным контрабандистам и просто аборигенам, ему был жизненно необходим. И таким вот невольным провожатым и станет Ник. За свою выходку на КПП он уже был потенциальным покойником, а так хоть пользу принесет. Рабастан в этом вопросе был весьма циничен и считал, что это более чем нормально.
- И здесь, и там и аж до самого побережья Северного моря, - с беззаботной улыбкой ответил волшебник Селвину. - Но, кажется, вы собирались в Ледибут, так что вряд ли вас так сильно должно беспокоить это безусловно неприятное для меня обстоятельство. Как бы то ни было, мистер Селвин, выбор у вас невелик: или вы едете со мной, или я решу вашу проблему по законам военного времени. Очень рекомендую первый вариант, в конце концов, вам нужен ваш второй конь, а мне - его всадник.
Лестрейндж снял с воротника пальто офицерские знаки различия, расстегнул три верхние пуговицы и отцепил металлический бейдж с теплого свитера. Пару секунд думал, что же с ними сделать, а затем просто превратил их в три таких же по размеру значка: общества трезвости, герб маггловского футбольного клуба из Манчестера и пацифик. Простенькая трансфигурация, почти не меняющая сути предметов. Рабастану все это показалось до дракклов смешным. Разумеется, еще оставалось удостоверение личности, выдающее капитана военной полиции с головой, но его еще найти нужно. С тем же успехом, можно было встретить патруль, в котором будет какой-нибудь старый знакомей еще по пожирательским временам.
- Кстати, можете звать меня мистер Лиман. Ну что, вперед?
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Чего требовали в подобных обстоятельствах законы военного времени, Ник мог только догадываться, и догадываться ему не хотелось — очень уж неприятно это прозвучало, а улыбка "мистера Лимана" выглядела при этом столь веселой, что у него по коже поползли мурашки. Стоило бы на этом заткнуться, подняться себе в седло и не возникать, но соловая была уж точно ни в чем не виновата.
— Когда вы тянете за повод, мистер Лиман, — сказал он, давая Гомику шенкеля, — вы подаете лошади сигнал остановиться, когда бьете ее ногой или сжимаете ноги — наоборот. Вы в машине будете сразу жать на тормоз и на газ?
Наверняка ему это объясняли, кто-то же посадил его на спину бедной кобыле, но Ник еще не забыл, как он сам разбирался с педалями в машине. Ну, и он злился, если честно: на "Джонсона", который так его подставил, на "Лимана", которому с чего-то захотелось гнаться за Джонсоном, и даже на Гомика, который даже не хромал. А хромал бы, они бы никуда не поехали… наверно. Черт его знает, этого "Лимана", с него сталось бы и на хромую лошадь взгромоздиться.
Может, в лесу выйдет его потерять? Или егеря пристрелят? Хотя с егерями как раз лучше бы не встречаться, и среди них есть такие, что сперва стреляют, потом спрашивают.
- В машине я буду сидеть на месте пассажира и не мешать водителю, - чуть сварливо ответил Лестрейндж на, надо признать, вполне резонное замечание Селвина. С одной стороны, глупо было предполагать, что столь зрелый волшебник как Рабастан будет разбираться в управлении самого маггловского из всех видов передвижения, а, с другой, если верить документам, этот лошадник был как раз из магглов и о способах перемещения чародеев знать ему и не положено. - Но идею я уловил. Спасибо.
Это "спасибо" Лестейндж выдавил из себя едва ли не через зубы. Старые привычки отмирают медленно, а основы мировоззрения целого поколения людей его круга - никогда. Не смотря на то, что после Магического катаклизма прошло 5 лет и все это время Лестрейндж мало того, что выживал бок о бок с простецами, так еще и полгода провел в их шкуре, он продолжал считать магглов людьми третьего сорта, чуть лучше сквиббов и грязнокровок, но определенно хуже оборотней. Такие взгляды на мир не поощрялись нынче ни Триумвиратом, ни Орденом Авалона, да и сам чародей разумом понимал, насколько неадекватна реальности такая градация, но от этого начать мыслить иначе он не мог.
Еще один внимательный взгляд на Селвина, и Лестрейндж сперва выслал свою кобылу шагом, а через несколько метров понял в не быструю рысь. Вернулись "картофельные" ощущения по всему телу: облегченная рысь давалась новичку в седле нелегко, а манежная по таким ухабам слишком откровенно обещала невероятную боль в пояснице. О том, что рысь бывает еще и полевой Рабастан даже не догадывался! Понадобилось какое-то время, чтобы словить ритм в движениях лошади и приноровиться пусть даже к не быстрой рыси.
- Вы так и не ответили, кем были ваши родители, мистер Селвин, - вернулся к старому вопросу капитан. - Они привили вам любовь к лошадям и дали профессию?
Лестрейндж не припоминал, чтобы Селвин или кто-то из его приятелей интересовались чем-то подобным. Лошади... Людям их круга больше приличествовали гиппогрифы, но и их держали не часто. Слишком много мороки с гонорливым зверем.
Всадники въезжали в лес.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
На благодарность "Лимана" Нику было наплевать, но поводья тот, кажется, чуть ослабил. Если бы он не был волшебником, можно было бы попробовать сбежать, даже из самого лучшего карабина неопытный наездник ни в кого не попадет, но на что способно волшебство, Ник не знал. И не думал, что хочет узнать. В конце концов, ничего плохого он не делал, лучше подождать. Если бы "Джонсон" повел себя разумнее, все было бы хорошо.
Вся левая половина тела болела, но в бытность свою жокеем Ник поднимался в седло в любом состоянии, обманывая врачей как только мог, а сейчас все было, в общем и целом, не так уж и плохо. Через десять минут на лошади он если и не забыл о своих ушибах и ссадинах, то по крайней мере, перестал думать об этом и не перешел на рысь вслед за "Лиманом" только потому, что не хотел повторить опыт.
Как он ни надеялся, шею себе "Лиман" не свернул и, хуже того, даже, казалось, слегка расслабился, а расслабившись, вернулся снова к тому же вопросу.
— Я сирота, — сухо ответил Ник. — И не помню своих родителей, не хочу об этом разговаривать и не вижу причин. А к чему привили вам любовь ваши родители?
Рабастан придержал лошадь и аккуратно перевел ее на шаг, чтобы не вырываться слишком сильно вперед и не терять Селвина из вида. Все-таки волшебнику чертовски не хватало аппарации: все эти автомобили, кони, кареты, бронемашины и поезда ужасно утомляли и не давали полностью сосредоточиться на проблеме, постоянно отвлекая внимание на себя и отнимая кучу энергии и времени.
А проблема была очевидна и, так сказать, "на лицо": этот маггл хамил. Более того, свою дерзость, судя по всему, он считал чем-то абсолютно нормальным и даже как будто разумным. Правая ладонь зачесалась. Кто-то бы сказал "к деньгам", то Рабастан знал этот зуд, - он был в шаге от пыточного проклятия. Круцио младший брат Родольфуса, в отличие от невестки, недолюбливал, считал довольно низким способом получения удовлетворения или информации, но время от времени в его душе просыпалось что-то такое... дикое, злобное, жаждущее не крови, но криков страдания и ужаса в чужих глазах. На мгновение Лестрейндж увидел, как судорога мучительной боли корчит тело Селвина и тот, не имея возможности сопротивляться или держать крик в себе, опадает на шею своей лошади, то и вовсе тюком падает на землю... Бывший Пожиратель смерти сглотнул и отвернулся, чтобы взять себя в руки. В конце концов, это был просто глупый, как и все их племя, маггл.
- Как агрессивно, - с издевкой протянул Лестрейндж, поравнявшись с Ником. Держать "строй" и ехать плечом к плечу было до дракклов сложно, так что то и дело кто-то из мужчин вырывался на полкорпуса вперед, при этом соловая кобыла проявляла неожиданную для своего всадника прыть и даже как будто огрызалась на кони Селвина. - Но редко парни из приюта становятся берейторами. Чаще грузчиками, разнорабочими, солдатами... шпионами.
На последнем вопросе Рабастан хитро прищурился и попробовал заглянуть пленнику в глаза, когда они снова поравнялись. Получилось плохо, но зато это позволило контрразведчику осознать, что лошадь-то этого самого Селвина никак не привязана к его собственной, а значит ничто не мешает нарушителю границы сбежать, чтобы присоединиться к своему подельнику. Мысленно выругавшись, Рабастан наколдовал себе длинную, метров на пять, веревку, один конец которой закрепил на недоуздке соловой, а второй крепко привязал к оголовью коня Ника.
- Ну что ж, как говориться, пока смерть не разлучит нас. Кстати, мистер Селвин, вы женаты?
Чародей видел кольцо на безымянном пальце лошадника, точно так же, как и сам Ник мог увидеть "вдовье" кольцо у Лестрейнджа. Но чего только не делают агенты, чтобы сбить со следа доблестную конрразведку.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Этого вопроса Ник не ожидал.
— Откуда?.. А! — он действительно снимал перчатки, пока смазывал ссадину на ноге Гомика. А "Лиман", значит, заметил, вот глазастый. Ник глянул на его руки, отметил кольцо на пальце и не смог подавить невольную улыбку. — Ага, уже три с половиной года. Тоже там.
Он махнул рукой себе за спину. "Тоже" — потому что на инсинуации "Лимана" он тоже ответил, чуть раньше. Сперва смешком, а потом, справившись со злостью, и словами:
— С чего вдруг "приют"? Меня друзья родителей воспитали. Милтоны, они около Калчета живут. Милтон-Мэнор, не слышали? Это я сейчас берейтор, а раньше я был жокеем. Вы в таком не разбираетесь, иначе бы узнали. Шпион, тоже мне! Ни один нормальный человек в эту войну вообще лезть не будет.
Он глубоко вздохнул, справляясь с собой, и закончил:
— А у Ордена даже короля нет.
Помогла ли эта добавка или "Лиман" его вообще не слушал — никакой реакции не последовало, если не считать таковой возникшую ниоткуда веревку, которой маг связал вместе двух лошадей. Словно мысли прочитал… или не "словно"? О магическом чтении мыслей Ник ничего не знал, кроме того, что оно существует. Может, он и про Джессику так же узнал? И тогда про Риса?..
Кроны деревьев насмешливо зашелестели. Говорят, волшебники долго не могут колдовать. А чтение мыслей считается? А…
Ник несколько раз сжал и разжал руку, возвращая чувствительность замерзшим пальцам. По крайней мере, ветер здесь чувствовался меньше.
Волшебник коротко хохотнул на замечание Селвина про войну:
- Все, кто в своем уме, давно сидят в тылу или, на худой конец, в Шотландии. У нас "нормальных", как вы выразились на пальцах одной руки пересчитать можно, а уж в Ордене и того хуже. Можете мне поверить, юноша.
Говоря это, Лестрейндж улыбался так, словно его пленник рассказал забавный анекдот, никак не меньше. Почти все чародеи, чье предплечье когда-либо украшали змея и череп, остались верный своему "Повелителю", то есть Тому Гонту, а они, Рабастан по себе знал, на звание адекватных и здравомыслящих могли претендовать с большой натяжкой и далеко не все. Хотя самые отбитые, надо признать, покинули этот мир задолго до самого катаклизма.
Как среди них оказался Родольфус - загадка.
- А король Ордену не нужен, - у них есть тиран, - казалось, настроение Рабастана внезапно переменилось, стоило ему произнести эти слова. И вместо пусть жутковатой, но веселой улыбки, Селвину достался очень серьезно и как будто немного грустный взгляд черных глаз.
Над головами всадников начали смыкаться своими кронами деревья. Впереди был Национальный парк, превратившийся за последние пять лет в настоящий дремучий лес. А в лесу, как известно, живут "серые волки". Как любой житель Британских островов, Лестрейндж в настоящих волков не верил, а вот оборотня, патруль егерей или каких-нибудь уж больно смелых и отчаявшихся налетчиков именно в таких местах и следует ждать. Так что на какое-то время чародей замолчал, внимательно вглядываясь в чащу. А затем, чуть подумав, неспешным и очень показательным жестом расстегнул кобуру пистолета. Если кто-то за ними наблюдает уже сейчас, пусть знают, что незваные гости готовы к "теплому" приему.
И только после этого Лестрейндж решил вернуться к прерванной теме, хотя и говорил существенно тише:
- Так значит сирота, воспитанный в любви и достатке, успешный жокей с красоткой женой... Можно сказать, вы везунчик, мистер Селвин, чемпион, так сказать, по жизни. И все это вот-вот пойдет прахом из-за идиотизма случайного попутчика. Не обидно?
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
— Можно подумать…
Осекшись, Ник привстал на стременах, всматриваясь в тесно переплетающиеся кусты у поворота впереди и в лес позади них. Не потому что он что-то заметил, а оттого что вовремя осознал, что лучше не продолжать.
"Можно подумать, мне что-то грозит".
"Лиман" был… странный. И он был волшебник, и у него был пистолет, и они ехали сейчас в лесу, наедине. После того, как он сбежал в сторону границы, пускай и в погоне за украденной лошадью — его оправданий никто не слышал. А с ним был странный мужик, который сам сказал, что на стороне Триумвирата нормальных нет.
Идиотизм случайного попутчика?
"Можно подумать, что вы мне завидуете". Волшебник — и завидует магглу. И это тоже не стоило говорить.
Он выдохнул, опускаясь обратно, и сказал:
— Может… не стоит туда ехать, а?
Был один вариант… он мог поднять Гомика в свечку или пустить вскачь и в то же время соскочить или свалиться. Лошади были связаны, прицел это бы "Лиману" сбило, а там можно было бы рвануть в кусты. Но сможет ли он спрятаться? Этот псих поехал на территорию Ордена и потащил его с собой в погоне невесть за кем, вряд ли он легко отстанет. И Гомика было жалко, это было бы свинство.
Отредактировано Nick Selwyn (2021-04-17 17:13:29)
Можно подумать, будто волшебник, да еще и из рода Лестрейнджей, завидовал какому-то магглу. Но да, завидовал... Катаклизм изменил жизнь Селвина, разрушив планы на будущее и ежедневно подвергая опасности, но парень был молод, с ним были близкие люди, по сути семья, жена, которая в будущем родит наследника, а жизнь имела смысл и цель. И все это уже выгодно отличало Ника от Рабастана в глазах самого чародея. А может все дело в родовой магии, продолжающей менять главу рода Лестрейнджей?
- Может, - задумчиво ответил Рабастан.
В конце концов, нарушителей было двое. И приведи капитан в расположение Триумвирата хотя бы Селвина, это уже будет считаться неплохим уловом, да еще и с весьма неплохой лошадью на буксире. Стоит ли рисковать шкурой и уже захваченным нарушителем ради гипотетической возможности поймать его подельника? Тем более, если там окажется такой де блаженный лошадник, просто испугавшийся людей на КПП. Волшебник колебался, и это было заметно. Но охотничий азарт гнал Лестрейнджа вперед, заставляя, как это часто бывает, наплевать на здравый смысл и безопасность.
- Но если мы туда не поедем, то ваш случайный попутчик уйдет с концами. Вместе с лошадью, кстати. Доберется до расположения Ордена и передаст им стратегически важную информацию. Вы спросите, и что с того? Слышали про "Ночных ведьм"? Так вот, им плевать, мирный город, ферма или расположение войск. А теперь представь на секундочку, как ваш милый конезаводик накрывает ковровая бомбардировка только потому, что твой дружочек шепнул правильным людям, будто бы Милтоны выращивают лошадей для армии Триумвирата, - Рабастан замолчал, давая возможность Селвину переварить услышанное. Он был в тот первый раз, когда бешеные фурии нанесли удар по ставке монархистов, уничтожив две трети города. Осталась лишь выжженная земля и руины. Вряд ли кто-то захочет отстраивать это место заново. Лестрейндж бы не захотел. - Так что может быть идти в лес и не разумно. Но необходимо.
Говорил чародей не громко, спокойным приятным голосом. Он не рисовался, не угрожал, ни убеждал Селвина в своей правоте. У того в любом случае не было выбора. Можно попытаться сбежать, можно выкинуть глупый фокус и попробовать обдурить Пожирателя смерти. Но малец ведь должен понимать, что это исключительно разовая акция и последствия будут ожидаемое жесткими.
Кроны деревьев сгущались, лес становился все более диким. Эдак скоро придется оставить лошадей и продвигаться вглубь леса пешком. Тишина. Слишком холодно и промозгло даже для птиц, так что любой шелест будет хорошо различим.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Ник оторопело уставился на "Лимана". Притворяться ему нужды не было — он и в самом растерялся. Читает мысли, точно читает. Иначе откуда он про поставки знает? Нет, мог бы и угадать, как будто можно сейчас выращивать лошадей и не поставлять их армии… но ковровая бомбардировка…
Глупости, сказал здравый смысл, но этот голос не стер ужас и безнадежность с лица Ника. Мелкие сошки, да, но очевидно же, что на чужой территории, а ведь Чешир был сейчас для Ордена чужой территорией, все, что полезно врагу, стоит уничтожения?..
— Но… — он поискал возражений, хотя бы потому что не хотел в это верить, — но мы… но он… Он же просто мужик… Он не знает, где мы.
Это было частью легенды — что они познакомились совсем недавно. А он чуть не забыл, стараясь не думать, что у "Джонсона" не было причин уничтожать место, где ему помогли. Только это же война, мало ли кто кому помогает…
В стылом неподвижном воздухе стук копыт разносился так громко, что весь лес, казалось, замер, прислушиваясь — подсказывая невидимым егерям: "Враги тут! Они тут!"
- Это если все, что вы мне рассказали, было правдой, разумеется. Или если он не выслеживал все это время именно вас, - хмыкнул бывший Пожиратель смерти, внимательно осматриваясь. Лес был чужим, незнакомым и очень опасным не только егерями и беглецом на краденной лошади, но и разбойниками, коими эти места всегда славились. - Посудите сами. Кто из лояльных Ордену конезаводов до сих пор в состоянии поставлять лошадей? Чивли парк? Только представьте, какое преимущество получит Гонт, если ваше предприятие будет разрушено.
Лестрейнджу очень нравилась реакция Селвина. Недоверие, страх, отчаяние, - отличный коктейль. И вот уже пленный лошадник едет с ним не потому, что у него нет другого выбора, а спасая свое дело, лошадей, семью и место, в котором вырос. Пусть даже этот... Джонсон, что ли... и правда оказался случайным попутчиком, слишком нервным и не очень чистым на руку, а потом перетрусившим перед людьми с оружием.
Конечно, проще всего было бы просто залезть к Селвину в голову и, знатно покопавшись там, достать всю нужные информацию, включая лицо этого самого Джонсона. Но капитан не пользовался легилименцией, берег силы для возможного столкновения. Копыта по мерзлой земле стучали, как по камням, четко и звонко. И точно так же будет слышно цокот копыт лошади беглеца, если тот не додумался спешиться и уходить от погони по кустам. Стоило Лестрейнджу подумать об этом, как по правую руку от всадников довольно громко хрустнула ветка, а затем взметнулись в небо две черные птицы. Мужчина резко, возможно слишком резко, остановил свою кобылу и резко повернул голову на звук.
Все стихло. Мужчина молча проверил, легко ли выходит из поясной кобуры пистолет, и напряженно покосился на попутчика поневоле.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
— Чивли-парк цел? — Ник изумился так, что забыл на миг подступающий к горлу ужас. Сэр Джон будет рад… будет? — Ну, вы сравнили!..
Каких-то пару месяцев назад Манчестер и ближайшие графства принадлежали Ордену, и приехавший за лошадьми немолодой командор на буланом жеребце сосредоточенно оглядывался, очевидно прикидывая, сколько лошадей осталось и для чего. Сэр Джон коснулся его плеча и, когда тот посмотрел на него, сказал:
— Вы неправильно считаете?
— Что?
— Надо считать не денники, а кобыл. Кобыла жеребится раз в год, верно?
Командор настороженно кивнул, и сэр Джон продолжил, объясняя ему нехитрую арифметику коневодства: что однолеток будет не больше чем кобыл, а двухлеток — может, чуть меньше чем трехлеток, а трехлеток еще меньше… бывают болезни, что делать, несчастные случаи, даже кражи… Командор уехал, успокоенный, но и он говорил очень похожим тоном, хотя и не сравнивал их с Чивли-парком — во всяком случае, Ник этого не слышал.
— До Чивли-парк нам как до луны, — вздохнул он. Это было неправдой, он даже не думал, что они были намного хуже до Катаклизма, а сейчас это могло вообще быть ложью, но рядом с "Лиманом" хотелось казаться меньше, а еще лучше — не быть вообще. — Они ж с шестнадцатого в…
Треск сломанной ветки из темной глубины леса прервал его на полуслове. И Ник соскользнул с седла, прежде чем успел подумать — скрываясь за крупом Гомика от неведомой угрозы.
— Не… — взмах руки, которым он призывал "Лимана" последовать его примеру, оказался быстрее слов — потерявшихся в грохоте выстрела.
Драклы! Лестрейндж соскользнул (правильнее сказать просто выпал из седла) по боку лошади, царапаясь о пряжки. Спасло только то, что стрелку, видимо, мешали ветви кустов, так что пуля прошла едва ли не на ладонь выше голов всадников. Снова хруст веток под ногами и еще один выстрел, едва не прикончивший лошадь контрразведчика.
Следуя примеру Селвина, чародей поспешил укрыться за своим конем. Позабытый пистолет так и остался в кобуре, готовый к бою, - Рабастан, как и любой волшебник своих лет и происхождения, привык полагаться больше на волшебную палочку, нежели на маггловское оружие. Ружье, отобранное у Ника во время обыска, упав, так и осталось лежать на земле. Сейчас оно было больше обузой для капитана, он даже подумал отшвырнуть его пленнику, но в последний момент отказался от этой идеи, опасаясь выстрела в спину.
Хорошо, что не лето или поздняя весна. Хорошо, что густой лес не успел зазеленеть, скрывая в густой листве нападающего. Беглец (и теперь было очевидно, что это не безобидный конюх) засел в чаще и, видимо, надеялся свалить преследователя неожиданным выстрелом, да оступился в самый неподходящий момент. И Рабастан все еще рассчитывал взять мерзавца живым, хотя... это абсолютно не обязательно.
- Закройте глаза, - скомандовал он засевшему за своей лошадью Селвину, абсолютно не заботясь, послушается его маггл или нет. Поднял палочку над крупом кобылы и направил в лес, в направлении выстрела. Перед тем как выкрикнуть заклинание, Рабастан закрыл глаза сгибом локтя, чтобы надежнее защитить себя от воздействия чар. - Coruscamine!
Яркая вспышка должна была на какое-то время ослепить и дезориентировать стрелка.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
Ник зажмурился, но полыхнуло так, что он увидел красную вспышку даже сквозь опущенные веки. И человек, надежно укрывшийся за стволом упавшего дерева, хотя и тоже последовал приказу, долетевшему до него в зимнем лесу, выдохнул беззвучное ругательство — Селвин притащил на хвосте волшебника, ублюдок!
При прочих равных Джонсон — а это было, как ни смешно, его настоящее имя — мальчишку бы не тронул, его фамилия был для него не пустым звуком. И стрелял он так, чтобы пуля прошла поверх его головы. Но если вторым был волшебник, у Джонсона не оставалось выбора. Или точнее, его выбор поменялся — а рыцарям он скажет, что мальчишка сменил сторону. Или что его убил другой.
Это не были, конечно, осознанные мысли — только вспышка ярости, смешанной с раздражением и страхом, чуть менее долгая, чем сияние выпущенного врагом заклинания. И за это время Джонсон успел вытащить из-за пазухи портсигар. В портсигаре даже лежали самокрутки, но любой колдун сразу определил бы, что вещь это не простая. В конце концов, разведчику надо быть самоубийцей, чтобы рисковать, что его поймают с гранатой, которую может опознать даже маггл. А то, что полетело навстречу двум всадникам, маггл бы не опознал. Дальность и точность полета, конечно, страдали, но Джонсон тренировался и не сомневался в успехе. Отдача, конечно, будет, но… незначительная. Конечно.
Яркая вспышка заклинания ударила полыхнула алыми отсветами, практически не причинив вреда. Дважды смогнув цветные мушки, плясавшие перед глазами, Рабастан было понадеялся, что его хитрость возымела успех, и беглеца, ослепленного и дезориентированного можно будет взять, как говорится, "тепленьким". В ответ на эти мысли из-за редких кустов вылетел... портсигар.
Шельма! Нужно было не предупреждать щенка о заклинании!
Лестрейндж действовал по наитию, полностью доверившись чутью и инстинктам, выручавшим его не в одном десятке сражений с аврорами в прошлом и с солдатами Ордена в настоящем. Рука с волшебной палочкой устремилась в небо, чтобы несложное заклинание успело уничтожить "портсигар" на излете. Кажется, это была бомбарда. Громыхнуло. На этот раз вспышка света ударила по незащищенным глазам. Автоматически мужчина успел закрыть глаза, но уже после того, как свето-шумовая граната, а, по всей видимости, это была именно она, взорвалась. Одновременно с яркой вспышкой, на несколько секунд ослепившей всех, кто был на злополучной тропе и рядом с ней, по ушам ударил хлопок. Словно мешком по голове ударили. Звуки зимнего леса сменились пронзительно-тонким свистом где-то глубоко в ушах, ориентация в пространстве нарушилась. Неловко повернувшись на месте, волшебник увидел, как кобыла сделала свечку и, вырвав повод из ослабевших пальцев, унеслась в чаще. За ней следовали две другие лошади.
- ... мать!
Все еще оглушенный взрывом, потерявшийся в пространстве и едва различающий очертания, Лестрейнджу каким-то чудом удалось заметить Селвина, такого же растерянного, как и сам волшебник, и схватить все еще нетвердыми пальцами за рукав.
- Уходим, - вряд ли юноша мог его слышать, но капитан тянул своего спутника поневоле в сторону каких-то облезлых, как и полагается в марте, кустов вдоль дороги. Куда они шли, в лес или из него, ждала ли впереди чаща или предательские болотца, было совершенно не важно. В голове засела только одна мысль "убраться отсюда поскорее".
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
То, что случилось после вспышки, Ник запомнил плохо. Он присел как раз, чтобы поднять упавший обрез, а потом уши, голову и все тело заполнил пронзительный, нестерпимый свист. С испуганным ржанием рванулся прочь Гомик, заверещала где-то над головой белка, а потом запястье сжали крепкие пальцы и…
Ник приходил в себя дважды — один раз, когда споткнулся и осыпанные снегом ветки кустарника прошлись огненными лезвиями по его лицу. Тогда он выронил обрез, но подобрал снова. Второй раз был, когда они лезли из какого-то оврага и каждый шаг отзывался болью в левой стороне тела. И окончательно он пришел в себя тоже от боли — когда упал ничком и над ним просвистела пуля.
— Последнее предупреждение! — заорал хриплый мужской голос. — Убирайтесь!
Перед глазами плавали оранжевые и зеленые круги, во рту было сладко от боли, но Ник рискнул приподнять голову и увидел в паре десятков метров перед собой высокий, в полтора человеческих роста забор из необтесанных еловых стволов, а за ним — крыши небольшого поселка. Совсем рядом с его правой рукой лежал его обрез, и он подобрал его снова. "Джонсона" нигде видно не было.
"Джонсона" нигде не было ни видно, ни тем более слышно.
Мистер Лестрейндж был более привычен к происходящему, нежели его молодой спутник, если к такому в принципе можно привыкнуть. Это, разумеется, ничуть не мешало ему на какое-то время оглохнуть, ослепнуть и потерять ориентацию в пространстве. Несколько раз Селвин падал, дважды волшебник грубо помогал ему подняться. Рабастан не церемонился: в голове все еще настойчиво пульсировала мысль о том, что нужно выжить любой ценой, гнала вперед, практически не разбирая дороги.
Окончательно пришел в себя Лестрейндж от звука выстрела, заставившего Ника еще раз свалиться ничком на землю, а самого чародея резко отпрянуть назад. Пуля попала в землю в нескольких сантиметрах от ботинок, подняв небольшой фонтанчик из стылой земли. Рабастан резко вскинул голову, все еще с трудом фокусируя взгляд на фигурах над забором. Несколько мужчин, чьи черты лица расплывалась перед глазами, глядели на незваных гостей с ярко выраженным недружелюбием. Будь волшебник "в форме", возможно, он бы и рискнул с ними справиться, но сейчас... Принятое решение было удивительно разумным и здравым для того, кто носит фамилию Лестрейндж.
- Не стреляйте, - собственный голос казался тихим, далеким и каким-то неестественным. Словно гелия наглотался. Сглотнув, мужчина повторил. - Не стреляйте! На нас напали в лесу. Лошади испугались выстрелов и понесли.
В общем и целом, сказанное волшебником было правдой. А выглядели сейчас Лестрейндж и Селвин весьма непрезентабельно.
Звездное небо во мне и моральный закон над головой.
— Не стреляйте, — эхом повторил Ник, поднимаясь на колени. Мысли путались, и мир вокруг казался каким-то расплывчатым и приглушенным, словно за стеной из грязного плексигласа. — Не надо…
Последние слова он произнес почти про себя, да и их бы все равно не услышали: один из мужиков, рыжий и конопатый, заорал: "Обрез, обрез!" в то же время, как другой схватился за его двустволку и рывком развернул в сторону.
— Джон! — взвыл рыжий.
— Тебе куда стрелять сказали? — рявкнул его товарищ. Через покрывавшую мир пелену Нику показалось, что он был толстый, бородатый и зеленовато-бледный. Шапка у него съехала набок, показывая редкие пегие волосы, а пестрый шарф в черно-рыжих тонах выбился из пуховика. — Поверх голов сказали!
— Джон… — пробормотал третий. — Рослин же…
— Прочь, уходите, — повторил четвертый, также целясь в чужаков из охотничьей двустволки, и покосился на Джона. Он был похож на третьего, не только такой же бьющей в глаза неуверенностью в облике и поведении, но еще и внешне, так что в них обоих угадывались не только люди, не привыкшие к физическому труду, но и родственники — оба были черноволосыми, с неправильными чертами лица и с уродливыми бороденками и неровно подстриженными усиками, но если третий был в очках, то четвертый очков не носил. — Уходите же!
Прозвучало это как-то истерично.
Вы здесь » Brave New World » Настоящее » [03.03.2003] Protect what you love, destroy what you don't
