- O-oh, Black Betty, bambalam, o-oh, Black Betty, - напевала под нос Дора, притаптывая ритм ногой. Привязчивая песенка из-за океана уже лет семьдесят как осела на островах. Какое-то странное напоминание о том, что существует мир кроме несчастных, разодранных войной островов, всякие там Alabam и прочие. Наверное существует.

Примоститься на седьмом месяце беременности резать овощи в суп была, конечно, та еще задачка. Сначала Дора постояла за столешницей, но спина затекла на середине морковки. Затем присела на корточки над ведром, чтобы почистить картошки - но так было трудно ловить баланс и, несмотря на перевешивающий живот, Тонкс заваливалась назад. В итоге Дора перевернула стул и навалилась грудью на единственную уцелевшую поперечину в спинке: хо-ро-шо!

Суп выходил мутным: куриные потроха всплывали серыми неровными комьями, следы от побежавшей пены прикипели к бокам кастрюли. Любимым охотничьим ножом Дора усердно рубила морковь на куски (шинковать она и в прошлом - простигсподи - году, пока торчала при кухне, так и не научилась). Выходило кошмарно, но хотя бы съедобно. В конце концов в супе даже не плавало земли. И очистков не плавало, это отдельный успех. А вот пригоршню риса в кастрюлю стоило пустить сейчас. Или позже картошки? Или вместе?

Дора прислушалась - вода почти перестала кипеть, поэтому девушка поаккуратнее, чтобы не посадить заноз, подцепила расщепленное полено и закинула его в отверстие, бывшее когда-то духовкой. Сейчас от некогда газовой плиты остался только остов, заботливо переделанный под подобие закрытого костра: внизу, в духовке, как в мангале, горел огонь, к которому через дырки сбоку поступал кислород, а сверху на двух отверстиях стояли кастрюли. Шедевр инженерной мысли в условиях, близких к полевым.

Уселась на стул. Вспомнила, что так ничего и не посолила, хотя хотела еще дцать минут назад. В итоге нащупала в чехле палочку и, сосредоточившись как первокурсница, внятно произнесла: - Accio, соль. Палочка вяло заискрила, а железная банка даже не шелохнулась. - Accio, соль... Банка летела медленно, перемещаясь в воздухе со скоростью и леностью тетушки Бриджит - поварихи в Саутгемптоне, около которой она провела лучшие месяцы прошлого года. Тонкс обрадовалась результату: конечно, все это вновь возвращавшееся волшебство ее несколько выбивало из ставшей привычной колеи, но в целом было лучше, чем ничего. А выходить она сегодня никуда не планировала, так что можно было и потренироваться. Но в ближайшие пару часов больше не будет, и так после вчерашних экспериментов сегодня утром проснулась с синими волосами. Дора пыталась было пронаблюдать связь между Репаро и способностями метаморфа, но в современном устройстве магии она понимала меньше, чем на уроках Прорицаний в школе (как в прошлой жизни, хотя еще в этом десятилетии - когда ж оно закончится?!).

Короче, суп. Ему оставалось покипеть еще минут пятнадцать, и можно снимать. По идее должен быть горячим, к моменту, когда придет Ремус. Тонкс нахмурилась и бросила взгляд на лист на стене, который изображал календарь. Да, полнолуние послезавтра, так что сегодня придет, можно подождать.

Offtop: *про что поет Тонкс

- Ага, привет! - из-за шкафа откликнулась Тонкс. Почему из-за шкафа? Это была такая своеобразная граница между так-сказать-коридором и так-сказать-кухней-столовой. Ее достопочтимые предки по матушкиной линии умерли бы на месте, если бы попали в такое жилище - хорошо, что и так не дожили до всех катаклизмов, Черного лета и прочих горестей, мир их разоренному праху.

Дора вырулила из-за шкафа, попутно вытирая сырые руки о кусок побуревшей тряпки. - Ты сегодня рано что-то... Суп доварится минут через пятнадцать где-нибудь, будешь? - Дора знала не так много домов, где волшебники сами готовили себе еду еще "до" и потому чувствовала себя совсем как миссис Уизли, только сноровки не хватало. И Молли. Да, с ней было бы о чем поговорить, причем гораздо о большем даже, чем с собственной матерью. Только вот куда раскидало нынче все рыжее семейство?..

Тонкс держалась за привычки, делила мир на черное и белое и все еще стремилась в ту свою "зону комфорта", где было понятно, кто за кого и что будет дальше. Теперь непонятно. Ни-че-го непонятно, и Тонкс это прилично нервировало. Она тянулась к каким-то "столпам", которые сама сочиняла в своем сознании, и тем пыталась скрыть нараставшую тревогу. Ремус, кстати, был одним из таких "столпов" - она считала, что представляет, что он думает, чем живет и чем дышит. Отмечала редкую в текущей ситуации совестливость и попытки соблюсти нормы и законы - пусть и военного времени. И он ей нравился даже таким - еще более помятым и потрепанным чем обычно. Правда, теперь повидавшая виды одежда не больно контрастировала с окружающим миром.

Сама она, впрочем, тоже очень трезво себя оценивала, даже когда стряхивала с пальцев несколько выпавших волосков - каждый раз, когда касалась собственной шевелюры. Зато считала, что существенно помудрела - ну или, скажем, резко повзрослела за то время, что прошло с катаклизма. Даже сейчас она понимала, что причина вот этих сумрачных теней на лице Люпина - это отголоски беспокойства, что скоро полнолуние, и снова ему придется куда-то уходить. Снова придется уговаривать, что все обойдется, - ну так в первый раз, что ли?

"Экстремалка", - неодобрительно цыкнула как-то однажды тетка на берегу Эйвона, кивнув на ее - Доры - живот. "Угу", - мысленно согласилась с ней Дора, криво улыбнувшись в ответ. Тетка даже не представляла насколько была права.

Эти поцелуи в макушку отдавали чем-то отеческим, покровительским. А Дора вообще-то выросла в полной семье и в жизни не искала замещения ни отцу, ни матери. И, более того, предпочла бы, чтобы ее поцеловали хотя бы в щеку, но... Клюнуть украдкой в небритую щеку она не успела, Ремус отстранился на полшага, а ей пришлось вновь ловить баланс. Пусть так - Тонкс принимала своего супруга (неофициально, но бумажки - пустое!) таким, какой он есть.

Да, с разницей в возрасте, но с похожим мировоззрением, с отсутствием постоянной работы и достатком - но это было вообще в прошлой жизни. С его волчьей натурой, но кто в их невнятном и сумбурном мире не без греха. Выбор Доры не был подростковым бунтом, попыткой сбежать от родителей или, чего хуже, следствием осознания своей никчемности: дескать, кто пригрел, к тому и пойду. Нет, она полностью отдавала себе отчет в том, что делает. Взвешивала "pro" и "contra" и думала, в первую очередь, о том, чтобы рядом был человек, который не выкинет непредсказуемых штук, не подставит и не бросит в трудный момент. Она выбрала Люпина почти как выбирают себе напарника: чтобы и спину прикрыл, и мозг попусту не выносил. Не считая, конечно, теплых чувств, нежной привязанности и таких типичных для влюбленных поисков неочевидных достоинств. Дора даже была уверена, что не просчиталась, а все детали, они поправимы. Как минимум в будущем, том светлом и прекрасном, за которое они воюют. Там не страшно будет обняться.

- Угу, я помню, - буднично кивнула Тонкс, возвращаясь обратно к плите. Пена на супе поднялась в очередной раз и, прикипая к крышке, мелкими брызгами плескала на горячую поверхность плиты. Дора заглянула под крышку и пожала плечами. - Надо, значит, надо. А когда пойдешь? Часов в шесть? - она положила крышку на место, оставив щелку, через которую мог бы проходить пар, ухватила огрызок моркови и подошла к Люпину снова. - Где вы будете собираться?

"Вы"- потому что Тонкс была уверена, что Люпин не один в своих приключениях. Кажется, были еще оборотни, кажется, за ними приглядывали волшебники. Это была больная тема, и зная за собой неумение говорить на сложные темы, Тонкс старательно ее обходила. Если бы нужна была помощь, ее всегда можно было бы позвать - уж как-нибудь с обороной и сдерживанием она бы справилась. Делов-то! Легкость, с которой Дора относилась к ликантропии, не была актом дурости и непонимания - скорее полное осознание, что да, есть такая штука, и с ней нужно как-то справляться. Вместе.

Люпин очевидно не торопился ко второму завтраку, Дора вопросительно хрустнула морковью, помахивая ей в такт позвякиванию крышки на кастрюле.

- Угу, - приняла к сведению Тонкс, застряв зубами в огрызке моркови. Ничуть не симпатично, но кто тут обещал изображать принцессу. Ну к югу, так к югу. Если что - будет ясно хоть, где начинать поиски. Дора не торопилась расспрашивать, как Ремус переживает новые превращения: болезненность темы она ощущала всем нутром, далеким от психологизма, но могла предположить, что ощущения были так себе. Метаморфомагия выделывала с ней такие кренделя по первости, и чем дальше это продолжалось, тем больше ей хотелось какой-то помощи извне. Но пока она справлялась сама, метаморфов было уж совсем о пальцам пересчитать. "Может, станет на одного больше?" - наивно хмыкнула про себя Дора, неосознанно приложив руку к животу. Да, с немотивированными приливами нежности тоже стоило разобраться.

Потоптавшись еще немного у входа, Тонкс вернулась к столу и, негромко выдохнув, села на единственный крепкий стул в доме, на который можно было без опаски садиться. - С последнего маминого письма еще не успела ей ничего путного сочинить. А что, они в безопасности, я в безопасности, - Дора махнула сжатым огрызком моркови точно палочкой, - о чем еще волноваться. Папа работает, как может, пытается смириться с новыми лишениями. Как говорится, скажи спасибо, что жив. А писать про то, что все хорошо - бессмысленно, только зря людей с письмами гонять.

От активной жестикуляции кусок моркови выскользнул из руки и улетел под стол. Тонкс зависла: первый порыв - залезть под стол и достать - впился в идею, что шевелиться лишний раз уже как-то и не хотелось, особенно когда только села. И только через пару мгновений Дора вспомнила, что вообще-то она волшебница и может поманить к себе пропажу, просто потому что может. Интересно, долго еще будет аукаться ей время отсутствия магии?

- А чего ты все у входа топчешься как неродной? - вдруг спохватилась Тонкс. - Или тебе еще куда-то надо, и ты зашел на минуточку меня проверить? - кокетливо уточнила она, намотав на палец кончик тонкой прядки волос облезлого русого цвета с синеватым подтоном.