До Траффорд-роуд Ник ехал то рысью, то шагом. Время от времени его обгоняли направляющиеся в город грузовики — теперь, через год после Катаклизма, все застрявшие на М62 машины упокоились в кюветах, и ездить теперь можно было быстрее. До первой колдобины или неспешно едущей по внешней полосе дороги фермерской телеги. Телеги Ник обгонял сам, но неизменно обмениваясь парой слов с возчиками: откуда, куда, как там, чья нынче власть в городе? Ответы были не так важны, как имена, которые они называли — Беркли, сумевшие удержать в семье яблочные сады, Россы, единственные разводившие свиней теперь, когда Розенфельдов перестреляли, Беренсфорды с их пшеницей и овсом… Упоминание Милтонов успокаивало всех — Милтонов знали все еще с былых времен. Ближе к Старому Траффорду людей на дороге стало больше, но они уже не здоровались.
Дождь шел почти непрерывно — частый и нестерпимо холодный. Уже через час пальцы Ника перестали слушаться, несмотря на плотные лыжные перчатки, а сам он промерз до костей и, если бы на него напали промышлявшие на дороге "комиссары", вряд ли смог бы справиться с обрезом, заткнутой в самодельную седельную кобуру. Однако все обошлось, и сейчас Ник пил чай на кухне у Лизбет Морли, а гнедой жеребец Се Человек — сокращенно, Гомик — уныло жевал свой корм в полуразрушенном сарайчике на заднем дворе.
— Некоторые женщины, — Ник с сожалением снял руку с горячей кружки и ткнул в собеседницу указательным пальцем, — ходят в брюках.
Лизбет — плотная высокая брюнетка с заплетенными в косу редкими волосами, в которых серебрилась седина, и орлиным носом — не осталась в долгу:
— А некоторые мужчины — в юбках, но они все без трусов. Не морочь мне голову, Никки, из тебя такая девочка выйдет! Я тебя даже поцелую.
— Я не хочу целоваться, я хочу жениться, — возразил Ник. На самом деле он уже сдался и отнекивался больше для приличия. — Если я переоденусь женщиной, ты войдешь в мой гарем?
Лизбет вздохнула.
— У меня здесь мастерская.
Ник оставил свой чай и взял ее за руки — покрасневшие, распухшие от слишком тяжелого труда, с обручальным кольцом, глубоко врезавшимся в огрубевшую кожу. Если обычную швейную машинку с педальным приводом еще можно было найти — как они нашли на чердаке усадьбы старинный Зингер — то кожу можно было шить только вручную. Ей еще повезло, что седла им были нужны почти по-прежнему, или им с дочкой было бы нечего есть.
— Вывезем мы твою мастерскую, — пообещал он. Сэр Джон так и сказал, когда Ник потерпел неудачу в первый раз: вывезем, не сразу, но в конце концов. Да и не нужна она, на самом деле — что нужно шорнику, кроме ножей и кож? Иголки? Больше чем у ежа. Нитки? Хоть с ног до головы обмотайся. — Лиз, признайся, ты просто трусишь.
Лизбет вырвала у него руки и встала.
— Весной. Весной, слышишь? Чего ты на меня уставился? Не буду я ребенка по такой погоде таскать! Чтобы она тоже сдохла? Спасибо, не буду. Весной, живы будем, заберешь нас. Понял? Гарем ему понадобился. Одевайся!
Она кивнула на сваленную на табурете одежду — плотные шерстяные колготки, ядовито-зеленые треники, оранжевую с фиолетовым юбку, ярко-розовый свитер с люрексом и скромные белые носки, еще в фабричной упаковке. В оправдание ее выбору, сама она была одета еще пестрее.
— Ли-и-из, — жалобно протянул Ник.
— Представь себе, что это скаковые цвета, — безжалостно отозвалась Лиз. — И поторопись. Тебе еще обратно ехать.
Полчаса спустя старенький прицеп, в который был запряжен очень недовольный гнедой жеребец, повернул влево с Траффорд-роуд, направляясь к Набережным. Лизбет то и дело оглядывалась, тревожась за Дайан, которую оставила одну, и Ник, тоже оглядывавшийся, потому что она отставала, наконец, не выдержал:
— Лиз, солнце мое! Озари меня светом очей своих, услади руладами речей твоих из нежных твоих уст!
— Позолоти ручку, красавчик, — буркнула Лизбет, но губы ее тронула улыбка, и она прибавила шагу, нагоняя Ника.
— Позолотить не могу, — печально ответствовал Ник, складывая губы бантиком и поднимая брови домиком, и тут же улыбнулся снова, — могу покрасить.
В подтверждение своих слов он завладел рукой Лиз и чмокнул ее, оставив алый след помады, которую он нашел на туалетном столике в вымороженной спальне, пока переодевался.
— Ни-и-икки, — протянула Лизбет с деланным неодобрением, — неужто ты губы припудрить забыла?
— А надо было припудрить?
— В следующий раз мы тебе и глаза подведем.
— Правда-правда? — восторженно уточнил Ник, кокетливым жестом прикрывая полуоткрытый рот ладонью. — Ах, Лиз, а можно мне примерить твои шпильки?
— А ты будешь просить меня на коленях?
— А ты меня?
— Улыбайся, — совсем другим тоном сказала Лизбет и схватила Ника за руку. — Опусти глаза, но смотри внимательно.
Ник выдернул руку и, спохватившись, снова переплел свои пальцы с ее, чувствуя их дрожь через два слоя перчаток. Все-таки зря он надеялся, что этот маскарад не понадобится.